"Aspergirls" Глава 16, часть 1

[amhran-na-habhann]

Тяжелая глава. Осторожно.

Глава 16
Депрессия, ПТСР и снова о лекарствах

По словам психиатра Томаса Саса, «нет психических расстройств, есть жизненные трудности». Так это или нет, в жизни каждой аспи-девочки трудностей более чем достаточно. Люди с синдромом Аспергера часто подвержены депрессиям, ПТСР и другим расстройствам – однако, это не является неизбежностью. Если наши друзья, семья, учителя и сверстники будут по-настоящему понимать и принимать наши отличия, это может значительно снизить риски.

Депрессия напрямую связана с ощущением бессилия – ощущением неспособности обрести любовь, деньги, друзей, здоровье, понимание или что-либо другое. Но за исключением наиболее тяжелых жизненных ситуаций, например, смерти близких, большую часть обстоятельств можно вернуть под свой контроль и найти новые решения старым проблемам.

Производители антидепрессантов любят использовать термин «химический дисбаланс», желая продать нам все новые и новые препараты. Мы сильнее подвержены депрессии, если организм находится в дисбалансе. Но в каждом отдельном случае его причины и особенности должны определяться специалистами индивидуально, путем анализов и обследований. Вы гораздо вернее восстановите баланс с помощью тщательно подобранных витаминов и добавок, чем универсальной психотропной пилюлей.

Антидепрессанты и другие воздействующие на психику препараты – это не решение проблем. Они лечат симптомы, а не первопричину. При этом доктора спешат нам их выписывать.

«Однажды у меня диагностировали “двойную депрессию” – когда человек с “нормальной” депрессией погружается в еще более глубокую. Не иначе, врача в тот день замещала уборщица. Какое-то время я принимала “Аддерал” – он чуть не свел меня с ума.» (Olive)

«Когда мне было восемь лет – восемь! – меня обследовали и сказали моей матери, что у меня слишком бурные и неконтролируемые эмоции. Мне прописали лекарства, снижающие агрессию. Думаю, доза была слишком велика. Я ничего не чувствовала. Я словно не контролировала свой мозг.» (Megan)

Некоторым аспи-девочкам лекарства действительно помогают, и я ни в коем случае не говорю, чтобы вы прекращали их принимать – если они помогают, и если положительные эффекты перевешивают риск.

«Я использую многие методы когнитивно-поведенческой терапии и сочетаю их с приемом антидепрессантов так, как это рекомендует Темпл Грандин: от трети до половины обычной «начальной» дозы – для человека с СА это максимум. Мне это хорошо помогает – облегчает сопутствующие симптомы и уменьшает тревожность. Доза, которая считается нормальной для других, слишком высока для меня и действует ужасно.» (Camilla)

По сути, есть два вида аутистических срывов: эмоциональные, о которых мы поговорим в следующей главе, и депрессивные. Эмоциональные обычно заканчиваются довольно быстро, а их физические последствия длятся от нескольких часов до одного дня. Депрессивные срывы могут длиться днями или даже неделями – они лишают сил, лишают способности мыслить и действовать, и обладают поистине разрушительным действием. И те, и другие срывы могут сопровождаться головокружением, головной болью, тошнотой и другими физическими симптомами. А также разрушенными отношениями и непроходящим чувством стыда.

Если вы никогда не испытывали тяжелый депрессивный срыв, вы не можете знать, что это такое. Я могу описать только свои собственные ощущения, хотя, судя по словам других аспи-девочек, все мы переживаем это схожим образом. На краю сознания возникает смутное чувство, словно начинают сгущаться облака. Растет напряжение где-то в районе лба. Поначалу мне просто немного грустно и не по себе. Дыхание становится неглубоким. (Хотя бывает, что я чувствую себя совершенно нормально и даже весело.) Потом возникает триггер. Какое-то событие – чья-то реплика или изменение планов. Это может случиться после избытка общения или сенсорной перегрузки. Это может быть и что-то более очевидное – разрыв отношений, насмешка, непонимание или обидные сплетни. Какой бы ни была причина, я чувствую себя так, будто меня ударили бейсбольной битой. В животе и в голове все сжимается. У меня начинает кружиться голова, словно мир накренился на своей оси. Это чувство, словно вам сообщили ужасную новость – только растянутое на часы или дни. Когда это происходит, нам очень сложно остановить себя и не сорваться «в штопор». Мы падаем быстро и сокрушительно. Мы плачем до тех пор, пока не начнем задыхаться. Нам кажется, что ничто и никогда уже не будет хорошо. Мы парализованы отчаянием.

«У меня словно образуется черная дыра в животе, куда засасывает все мое тело. У меня все болит внутри, до того, что начинает тошнить. Я ничего не могу делать – только свернуться в комок и плакать. Это может длиться часами, иногда днями. Это ужасно, и после этого бывает очень трудно придти в себя.» (Andi)

Депрессивный срыв – это словно заточение в темном и сыром подвале, полном грязи и пауков. Это как смерть, как самое одинокое место на земле, как худший кошмар, который стал явью. В такие минуты начинает казаться, что я одержима, или безумна, или проклята, и я больше не знаю, смогу ли быть счастлива. Нужен ли мне врач? Или мне нужен колдун, который потрясет надо мной своими амулетами и изгонит злых духов? Почему я все это чувствую, за что мне это? Нет спасения и во сне – я лишь вижу, как кто-то убивает меня лезвием бритвы.

«У меня бывают кошмары и очень яркие сны. Мне снится, что я в самолете, который начинает падать, или я попадаю в бурю, или кто-то гонится за мной, или кто-то тонет, и я пытаюсь позвонить 911, но не могу попасть по кнопкам телефона, зову на помощь, но не слышу своего голоса… Я просыпаюсь три-четыре раза за ночь.» (Jen)

«Во время действительно тяжелых депрессий я целыми днями лежу в постели. Все тело бьет дрожь, и мои мысли мне не принадлежат.» (Brandi)

Хотя приближение срыва происходит достаточно быстро, физическое восстановление после него может занять очень долгое время. По сути, этот процесс чем-то похож на восстановление после приступа немоты. Тяжелое, болезненное состояние оцепенения, скованности, застылости медленно рассеивается, тело, мозг и дыхание начинают возвращаться в норму. Каждый раз, когда я прихожу в себя, я надеюсь, что этого больше не повторится, но это случается снова, хоть и менее часто, чем раньше. Но даже изредка – это слишком много. И каждый раз это связано с чувством бессилия, словно у меня забрали что-то, и я ничего не могу с этим сделать. Финансовые проблемы, трудности в отношениях – это то, что может выбить почву у нас из-под ног. А также романтические неудачи.

Хотя некоторые аспи-девочки не очень романтичны, другие – наоборот, чрезвычайно. Неразделенная любовь, несбывшиеся надежды и ожидания, неудачное свидание – все это может привести к сокрушительному срыву. Как обманутая невеста викторианской эпохи, мы лежим в постели, не в силах говорить или улыбаться, утопаем в потоках слез, не можем здраво мыслить или даже нормально дышать. В таком состоянии не спасают даже книги и фильмы – наши привычные средства от коротких срывов и депрессий. Когда такое случается, мир кажется нам беспросветным и страшным.

«Все лето я провела в постели. Я едва могла двигаться. Я была у полудюжины психотерапевтов, но ни один мне не помог. Недавно я стала искать специалистов в городе, где сейчас живу, и каждому написала с вопросом, интересует ли их работа с аспи. Те немногие, что ответили, сказали «нет». (Widders)

Как же нам получить помощь? Как выбраться из отчаяния?

«Я хожу к психологу или в кризисный центр. Я знаю, что если быстро не разберусь с этим, депрессия затянется надолго. Мне необходимо, чтобы я могла поговорить с кем-то о своих проблемах, чтобы мне разложили их по пунктам. Меня настолько захлестывают собственные эмоции, что я не понимаю, что творится у меня в голове.» (Andi)

«Я придерживаюсь здоровой диеты и занимаюсь спортом. Я общаюсь на форумах или встречах «Анонимных наркоманов». Раз в две недели я хожу к специалисту по аутизму. Это помогает мне справляться с тяжелыми периодами. Я всегда напоминаю себе, что они пройдут.» (Camilla)

Я твердо уверена в том, что, хоть мы и предрасположены к депрессии, она не является неизбежностью.

«Обычно у меня нет депрессий, но иногда возникает ощущение, будто я стою на краю обрыва и в любой момент могу упасть в темноту. Через некоторое время это чувство уходит. Уже несколько лет мне удается не падать.» (Riley)

Даже при наличии точного диагноза, порой сложно сказать, где заканчивается СА и начинаются психологические проблемы.

«В детстве я подвергалась насилию, поэтому специалистам бывает сложно определить, какие особенности моего поведения относятся к ПТСР, а какие – к аутичности. В этом смысле, мои дети (тоже аспи) помогают мне разобраться в себе. У них было хорошее детство, но при этом их поведение схоже с моим, и это помогает мне понять, где заканчивается ПТСР, а где начинается аутизм.» (Jen)

Несмотря на всю тяжесть депрессий, большинство опрошенных аспи-девочек не задумывались всерьез о суициде. Хотя у многих из нас возникали такие мысли, очень немногие предпринимали реальные попытки, а большинство сказали, что никогда бы этого не сделали. Нас останавливает беспокойство за близких и страх неизвестности. Желание вернуть себе контроль над ситуацией может толкнуть нас на такой шаг – но то, что после смерти мы не сможем контролировать вообще ничего, пугает нас еще больше.

«Не то чтобы я хотела покончить с жизнью, но я хотела отобрать у них «игрушку», которую они использовали – то есть, меня.» (Dame Kev)

«Я желаю смерти почти каждую ночь, сколько себя помню. Однажды я изрезала себе руку, пытаясь показать одному человеку, насколько мне тяжело. Хотя мое сердце окутывает черная тень, через которую не может пробиться никакая радость, есть слабая надежда, что завтра будет лучше.» (Bramble)

Девушка под ником Elfinia, горячо любящая собак и занимающаяся их стрижкой, однажды придя на работу, обнаружила одного из своих любимых клиентов, золотистого ретривера Коди, мертвым на полу. Владелец не мог его забрать, и тело перенесли в клетку, которая стояла напротив ее стола и весь рабочий день была у нее на виду. Она закрыла клетку тканью, но на нее за это накричали. Это событие вызвало тяжелую депрессию, еще больше усиленную стрессом новой работы с многочисленными обязанностями.

«Я смотрела, как люди из крематория забрали Коди. Я вернулась домой как неживая, взяла кухонный нож из ящика и наполнила ванну. Мой парень застал меня, прежде чем я успела что-то сделать. После этого я решила обратиться к терапевту. Он направил меня прямо в больницу, где я провела ночь – мне было страшно, и персонал обращался со мной просто ужасно. Мне даже в туалет не давали выйти без присмотра. Я спала на жестком пластиковом стуле. У меня не было страховки, поэтому я оказалась без кровати. Мне несколько раз давали лоразепам от сильнейших панических атак, которые все равно продолжались. Потом меня допрашивал очень грубый и раздраженный интерн, хотя от лекарств я едва могла соображать. Он сказал, что меня отправят в психлечебницу в другой город. Меня отвезли на полицейской машине в другую больницу в часе пути. Там я провела еще два часа в запертой палате с парнями, которые на меня пялились и гладили себя. Потом меня отпустили домой. Все это перепугало меня настолько, что я передумала сводить счеты с жизнью, но никакой реальной помощи я не получила. Я ни за что не хочу снова пройти через это.» (Elfinia)

То, что с ней случилось, к сожалению, не редкость. Заставить аутичного человека пережить подобное, поставив на грань полного слома – это невозможно назвать допустимым ни с медицинской, ни с человеческой точки зрения.