Эмоциональная дисфункция

[amhran-na-habhann]

Книги книгами, но давно у меня не было статей... Решила снова заглянуть в блог Синтии Ким и обнаружила там несколько вещей, которыми захотелось поделиться.

Эмоциональная дисфункция: алекситимия и синдром Аспергера

Типичный диалог аспи и нейротипика (НТ) об эмоциях:

НТ: Что-то не так?
Аспи: Не знаю.
НТ: У тебя расстроенный вид.
Аспи: …
НТ: Тебе грустно? Ты злишься?
Аспи: Не знаю.
НТ: Не стесняйся, скажи.
Аспи: …
НТ: Ну, и как хочешь. Я просто хотел помочь.

Когда аспи говорят «я не знаю, что я чувствую», так и есть – в самом буквальном смысле. Мы не пытаемся уклониться от разговора или что-то скрыть. Мы не хотим в чем-то обвинить собеседника. Это не грубость, холодность или вредность с нашей стороны. Мы действительно не знаем.

Подобный разговор случался у меня не раз и в разных вариантах, и для меня он так же непрост, как и для собеседника. Причина? Мне сложно распознавать свои эмоции и еще сложнее их выразить.

Связанные с этим проблемы я сгруппировала в три общие категории:

• регуляция (управление силой моих собственных эмоций)
• распознавание (способность определять эмоции других людей)
• разделение (способность отделять эмоции, направленные на меня, от общего проявления эмоций)

Регуляция

Существует распространенное заблуждение, что аутичные люди лишены эмоций. При этом многие аутисты говорят, что они, напротив, чересчур эмоциональны. Так в чем же дело? Лично для меня верно и то, и другое. Мои эмоции тяготеют к двум крайностям – они либо слишком сильны, либо едва заметны. И очень редко оказываются где-то посередине.

Мое эмоциональное состояние «по умолчанию» нейтрально. Мне не особенно хорошо и не особенно плохо. Меня устраивает мое существование в конкретно взятый момент. Внешне я могу казаться серьезной или подавленной, но отсутствие внешних проявлений эмоций не стоит путать с негативным состоянием или полным отсутствием чувств.

Чувства определенно присутствуют. Большую часть времени они тихо живут своей жизнью, и мне нужно предпринять сознательное усилие, чтобы в них разобраться. Когда же они решают всплыть на поверхность, они проявляют себя в полную силу.

В отличие от большинства нейротипиков, мне плохо удается регулировать силу своих эмоций. Представьте себе радиоприемник с кнопкой «вкл./выкл.» и сломанной ручкой громкости.

Если рассматривать это как часть нарушения исполнительной функции, которое часто связывают с синдромом Аспергера, все вполне логично. Люди соизмеряют свои эмоции, исходя из ситуации, своих целей и реакции окружающих. Все это относится к исполнительным функциям, и все это сложно дается аспи.

Распознавание

Так же, как мне сложно различать собственные эмоции, мне сложно определять, что чувствуют другие. Я плохо распознаю выражения лиц и язык тела. Мне трудно поставить себя на место другого человека. В том, что касается считывания эмоциональных сигналов, я похожа на детективов прошлого, которым приходилось расследовать убийства, не имея в своем распоряжении ни отпечатков пальцев, ни иных достижений криминалистики. Я могу опираться лишь на слова, сказанные прямо – а этой информации не всегда бывает достаточно.

Во многом, именно эти проблемы в распознавании чужих эмоций порождают стереотип, что аспи лишены эмпатии. Если кто-то подает невербальный сигнал «мне грустно», а я не понимаю этого и не могу его утешить, человеку кажется, что я холодная и равнодушная.

Для нейротипичных людей обмениваться эмоциями – как смотреть в зеркало. Они ожидают увидеть в нем ответную реакцию, и если этого не происходит, они делают вывод, что зеркало «неправильное».

Это не значит, что я совсем не воспринимаю чужие эмоции. Я замечаю наиболее очевидные и те, о которых могу судить по контексту. Но я часто упускаю тонкие нюансы или те эмоции, которых я не ожидала.

Разделение

Я не выношу конфликтов и разногласий, даже если наблюдаю их со стороны. По умолчанию, все проблемы с другими людьми решает мой муж. Если нужно высказать претензии по поводу некачественного ремонта или плохо приготовленной еды в ресторане – это его задача. Когда он делает звонок или ждет появления менеджера, я куда-нибудь ухожу и прячусь.

Я не горжусь таким поведением. В конце концов, я взрослый человек. Почему я испытываю отчаянное желание убежать от конфликтной ситуации, в которой я всего лишь свидетель?

Потому что, как я недавно поняла, я не различаю гнев, направленный на меня, и гнев в целом. Когда кто-то злится, я неизменно чувствую себя причиной этого или объектом, даже когда умом понимаю, что это не так.

Когда муж звонит мне после тяжелого дня, я слышу, как он расстроен, и моментально ощущаю сильнейший дискомфорт. Я испытываю не желание его утешить, а желание, чтобы это прекратилось. Мой мозг жаждет немедленно это исправить и переключается в режим поиска решений, чтобы другому человеку стало лучше – для того, чтобы стало лучше мне самой.

Конечно, разговор с расстроенным супругом огорчит почти любого. Но как быть, если разговор происходит между двумя незнакомыми людьми, а я оказываюсь нечаянным свидетелем? Дважды за последние две недели, во время похода в бассейн, я слышала, как один человек отчитывал другого за нарушение правил. Оба раза у меня моментально учащалось сердцебиение, словно недовольство было направлено на меня. Хотя, на самом деле, эти люди наверняка даже не заметили моего присутствия.

Даже сейчас, пока я сижу в «Старбаксе» и печатаю этот текст, женщина за соседним столиком рассказывает кому-то, как она зла на свою родственницу. Я чувствую, как у меня поднимается давление от тона ее слов. Слов, которые не имеют ко мне ни малейшего отношения, но которые я не могу игнорировать.

Да, мой аутичный мозг не только не знает, как интерпретировать эмоциональное содержание чужих разговоров, он также отказывается отключаться от них. А люди удивляются, почему аспи предпочитают так много времени проводить одни.

У меня ушло много времени и размышлений на то, чтобы понять, почему я именно так реагирую на «посторонние» проявления эмоций. Почему я каждый раз ощущаю себя объектом нападения, когда гневные слова направлены на другого человека?

Отчасти это связано с моим воспитанием. Но, кроме того, дело, опять же, в исполнительной дисфункции. Я должна была бы, рассуждая рационально, сказать себе, что гнев (или раздражение, или грусть), которому я стала свидетелем, направлен не на меня. Мне следует поставить себя на место другого человека и увидеть, что его эмоции направлены на другой объект. Вместо этого я сама чувствую себя этим объектом.

Алекситимия

Эти области, в которых я испытываю проблемы – регуляция эмоций, распознавание и разделение – на самом деле, являются основными чертами алекситимии.

Алекситимия (что буквально означает «отсутствие слов для эмоций») – это нарушение способности распознавать и словесно описывать эмоции. Конкретнее, ее характеристики таковы:

• трудности с распознаванием эмоций
• трудности с различением эмоций и телесных ощущений, связанных с эмоциональным возбуждением
• трудности со словесным описанием эмоций
• бедное воображение и фантазия
• восприятие, ориентированное на внешние раздражители, а не внутренние переживания

Взглянув на этот список, я поняла, что испытывая эмоциональный дискомфорт, действительно часто жалуюсь на физические ощущения. Когда я раздражена или мне грустно, я говорю, что мне холодно или я хочу спать. Сама бы я не обнаружила эту взаимосвязь, но как только я увидела это в описании алекситимии – многое встало на свои места.

Алекситимия и расстройства аутистического спектра сильно пересекаются в том, что касается восприятия эмоций и проблем с их вербализацией. Признаки алекситимии демонстрирует не только большинство аутистов, но и их родители. При этом, алекситимия может быть и у нейротипичных людей.

Алекситимия – не клинический диагноз, в отличие от аутизма. Это концепция, которая описывает черты людей, испытывающих трудности с выражением эмоций. Это также помогает лучше понять некоторые проблемы, с которыми сталкиваются аспи, когда дело касается проявления или восприятия эмоций.