"Look Me In The Eye" Глава 22, часть 2

[amhran-na-habhann]

Я осознал, что комментарии начальства справедливы. Я не годился для работы в команде, и мне действительно было бы лучше работать на себя. Но чем я мог заняться, чтобы зарабатывать деньги? Я долго размышлял над тем, как взять судьбу в свои руки. Я умел разрабатывать электронные схемы и умел чинить автомобили. Это были два любимых дела, с которыми я вырос. И то, и другое могло стать карьерой. Получится ли у меня сменить деловой костюм на рабочий комбинезон и начать ремонтировать машины вместо того, чтобы руководить инженерами?
Машины я любил всегда. С тех пор, как начал жить самостоятельно, я покупал старые автомобили, возился с ними, чинил, ездил на них, потом продавал. Теперь я всерьез задумался над идеей бросить электронику и стать механиком или торговцем автомобилями. Я поделился своими мыслями кое с кем из друзей и коллег.
– Я не могу здесь больше работать. Надоело терпеть всю эту дребедень. Никакого интереса не осталось.
Мне либо не верили, либо решали, что у меня приступ депрессии.
– Ты хочешь бросить электронику ради ремонта машин? У тебя одна из самых высокооплачиваемых должностей в компании! Знаешь, сколько людей душу бы продали за такую работу?
Или:
– Что-то ты темнишь. Со мной можешь говорить начистоту, я же твой друг. Если конкуренты предложили место получше, так и скажи. Может быть, я тоже туда уйду.
Всем казалось, что я хитрю или что-то задумал. Но я совсем не хитрил.
– Если уйдешь из нашей отрасли, через пару лет будет очень сложно вернуться. Посмотри на Тома.
Том работал у нас инженером, но ушел, чтобы вместе с шурином заняться постройкой домов. Когда он захотел вернуться, то смог устроиться лишь технологом – на несколько ступеней карьеры ниже.
Но я был тверд в своем решении.
– Я пришел сюда, потому что хотел что-то создавать. Разрабатывать, конструировать. А теперь я просто администратор.
Все коллеги, похоже, решили, что я свихнулся, но мне уже было не важно, что они думают. Важнее было, что думал я сам. А я был сыт этой работой по горло.
Пора было попытать удачи в одиночку. В 1989 году я уволился и занялся торговлей автомобилями. Это означало, что я не смогу внести вторую часть ипотеки за свой дом. Эти 30 тысяч долларов должны были стать моим стартовым капиталом, и их предстояло растянуть надолго, потому что больше у меня ничего не было. Я начал покупать подержанные европейские автомобили, ремонтировать их и перепродавать. Кроме того, я занимался техобслуживанием покупателей. Моим первым приобретением стал пятилетний «Мерседес 300 SD», который я вычистил, отремонтировал и продал, получив полторы тысячи прибыли. Начало казалось неплохим.
Конечно, ремонт и продажа машин – не творческое занятие, в отличие от разработки звуковых эффектов, но в нем были свои плюсы. Не нужно было тратить время на дорогу. Я снова мог быть самим собой. Я больше не трясся за свое место, потому что никто не мог меня уволить. Я больше не чувствовал себя притворщиком и самозванцем. Мой успех в ремонте и продаже машин зависел только от меня. Никто не ставил под сомнение мою пригодность для этой работы.
Если бы все было так просто. К тому времени, как я понял, что еще многого не знаю, я потерял свои 30 тысяч долларов и задолжал еще 50 тысяч сверху. Первые машины приносили выгоду в полторы тысячи долларов, но на следующих я стал терять по две-три тысячи – в экономике наступил спад, а я принимал неверные решения. Но назад пути не было. Я обязан был удержаться на плаву. Я все еще помнил, как покупал макароны за 30 центов, а на молоко денег уже не хватало. Я поклялся никогда не возвращаться к такому состоянию.
Меня спасли мои познания в технике, подпитываемые желанием, свойственным людям с синдромом Аспергера – знать как можно больше о том, что особенно интересует. А машины меня действительно интересовали. Может быть, я не умел зарабатывать деньги на их продаже, но я знал, как починить их даже в самых безнадежных случаях, и люди за это платили. Более того, клиенты меня хвалили, и это придавало мне уверенности и заставляло двигаться дальше, несмотря на финансовые потери. А проблемы с электронной начинкой машин, над которыми ломали голову другие механики, для меня оказались элементарными.
В течение десяти лет я выслушивал реплики начальства о том, что я не умею общаться и работать с другими людьми. Теперь ставки были выше. И оказалось, что общаться у меня все-таки получается. Как я это понял? Потому что люди возвращались ко мне. А некоторые даже заходили просто повидаться, когда работа была уже сделана.
Я нашел нишу, где многие мои аспергианские черты, на самом деле, мне помогали. Стремление знать о машинах все, что можно, делало меня хорошим мастером. Любовь к точным формулировкам помогала объяснять сложные проблемы простыми словами. Благодаря прямолинейности, я без прикрас сообщал людям то, что им следовало знать о своих машинах, и в большинстве случаев их это устраивало. А неумение считывать язык тела или оценивать внешний вид человека – в сфере автосервиса, где царит дискриминация – означало, что я ко всем клиентам относился одинаково.
Поначалу я терял деньги, потому что только учился вести бизнес, и, в каком-то смысле, это было для меня уроком смирения. До того как заняться этим всерьез, я всегда считал, что автосервис по сути своей куда проще инженерного дела. Поработав и в той, и в другой области, я понял, что это не так. Если на то пошло, вести авторемонтное дело было сложнее, потому что для этого требовались другие способности – которые я никогда не развивал, будучи инженером. Мне пришлось осваивать широкий спектр новых умений, и осваивать очень быстро. Прежде всего, нужно было научиться быть любезным с клиентами, чтобы они захотели прийти снова. В прошлом мне это давалось с трудом, но теперь обстоятельства изменились. Вероятно, новая обстановка пошла на пользу, и у меня появилась надежда, что я научусь общаться с людьми так, чтобы они покидали автосервис если не счастливыми, то хотя бы довольными.
Как оказалось, не последнюю роль в моем успехе сыграл и выбор машин. Я предпочитал работать с машинами высшего класса, например, «роллс-ройсами» и «лендроверами», потому что мне нравилось, как они сделаны. Мне нравился салон «роллс-ройса» – он напоминал гарнитур элегантной дорогой мебели. Каждый «роллс-ройс» был уникальным произведением искусства, и меня, как страстного любителя машин, приводил в восторг. Но мне была по душе и грубоватая простота «лендровер-дефендера». С тех пор, как я увидел эту марку на странице журнала “National Geographic”, меня к ним просто тянуло. «Когда-нибудь у меня тоже будет такой», – говорил я себе.
Машины, над которыми я работал, как правило, принадлежали состоятельным и образованным людям. У таких клиентов лучше получалось найти общий язык с эксцентричной личностью вроде меня, к тому же, у них был на это резон. В наших краях мало кто был готов заняться ремонтом «роллс-ройса» или «лендровера». Во многих случаях, для этого пришлось бы ехать в Бостон или Хартфорд – а это лишний час пути. Поэтому у владельцев таких машин был повод налаживать отношения со мной, тогда как отремонтировать «шевроле» и «тойоту» можно было на каждом углу.
Поначалу я всем занимался в одиночку – ремонтом, выпиской счетов, закупкой, планированием. Через пару лет, когда дела пошли в гору, я взял себе в помощь механика, потом еще одного и еще. Сейчас, спустя почти двадцать лет, в фирме «Робисон Сервис» работает около дюжины человек.
Когда я работал в крупной компании, я вынужден был навязывать своим подчиненным приказы вышестоящего начальства. Я часто ощущал, что эти приказы – прихоть и самодурство, и мне сложно было заставлять других выполнять дурацкие распоряжения. Теперь, став владельцем фирмы, я отдавал подчиненным только собственные распоряжения и поступал так, как сам считал правильным. И делать это было гораздо легче.
До того как я открыл свой бизнес, у меня был очень узкий круг общения. Коллеги-инженеры, люди из отдела маркетинга, семья, несколько друзей – это и все, кто был со мной как-то знаком. Новая сфера работы внезапно заставила меня иметь дело с широкой публикой. Мне мог позвонить любой человек, у которого возникла проблема с машиной, и мне приходилось с ним говорить. Никогда прежде я никогда не сталкивался с таким разнообразием людей.
Во многих отношениях, это пошло мне на пользу. В первые же годы ведения бизнеса моя способность взаимодействовать с людьми значительно улучшилась. Те, кто окружал меня в то время, стали замечать перемены. Друзья удивлялись, каким я стал «вежливым и любезным».
Кроме того, от своих постоянных клиентов я многое узнавал о том, как успешно вести дела. Они объясняли мне, что такое торговля недвижимостью, банковское и инвестиционное дело, общие принципы бизнеса. Эти знания были бесценны, и я не получил бы их ни в какой школе.
В течение следующих пятнадцати лет я строил вокруг себя мир машин, в центре которого занял надежное положение. Мы брались за все более дорогие машины и все более сложные случаи. Мы стали мастерской «последней надежды» – куда автовладельцы обращались, когда никто не сумел им помочь. Благодаря тому, как глубоко и основательно я разбирался в машинах, наша фирма стала уникальной в сфере автосервиса. К нам переправляли «роллс-ройсы», «лендроверы» и «мерседесы» за сотни и даже тысячи миль. Я наконец нашел себе место, где чувствовал себя уверенно и спокойно.
А потом раздался телефонный звонок. В это время я как раз возвращался с обеда.
– Алло, мистер Робисон? Это Тэри из «Сберегательного банка Чикопи». Вы могли бы сейчас побеседовать с мистером Вагнером?
Билл Вагнер был президентом банка, с которым я вел дела. Долгие десять секунд я ломал голову, что могло случиться. Затем Билл взял трубку.
– Что-нибудь случилось? – спросил я.
– Нет, ничего, – сказал Билл. – Джон, у меня к вам предложение. Надеюсь, вы не откажетесь вступить в совет директоров банка?
Я потерял дар речи. Меня? В совет директоров?
– Буду очень польщен, – смог выдавить я. В тот момент я понял, что наконец-то обрел достойное положение в обществе. Я больше не был отщепенцем.