"Born on a Blue Day", Глава 12, часть 4

[amhran-na-habhann]

Что касается планов на будущее, у меня их несколько. Прежде всего, я намерен и дальше помогать благотворительным организациям, которые для меня особенно важны, например, Национальному обществу аутизма и Национальному обществу эпилепсии. Когда я выступаю с речью на благотворительном мероприятии перед большим количеством людей, я встаю или сажусь так, чтобы видеть в зале Нила, и представляю, что говорю только с ним. Тогда я гораздо меньше нервничаю.

Я также продолжаю сотрудничать с учеными и исследователями, чтобы больше узнать о своем мозге и о том, как он работает. После моего рекорда по запоминанию числа «пи» и после фильма “Brainman” на меня посыпались просьбы от ученых всего мира поучаствовать в их экспериментах. В 2004 году, в американском штате Висконсин, я встретился с ведущим мировым экспертом по синдрому саванта, доктором Дарольдом Треффертом. Во время этой встречи он сказал, что я соответствую диагностическим критериям саванта. С тех пор я продолжаю регулярно участвовать в различных научных исследовательских проектах. Вот два примера недавних исследований:

В 2004 году профессор Дэниел Бор из Медицинско-исследовательского совета при отделении когнитивных наук в Кембридже проанализировал мою память на цифры – то есть, способность запоминать последовательность цифр и воспроизводить ее в верном порядке. На каждом этапе проверки меня сажали перед экраном компьютера, на котором по одной отображались цифры, сменяясь каждые полсекунды. Когда последовательность заканчивалась, меня просили напечатать ее на компьютере. Было зафиксировано, что моя память вмещает последовательность из 12 цифр, тогда как нормальный уровень – от 5 до 7 цифр. Затем на экране стали показывать цифры, окрашенные в случайные цвета, чтобы проверить, помешает ли это моей синестезии – тогда мой результат снизился до 10–11 цифр. Профессор Бор сказал, что прежде не тестировал никого, способного запомнить свыше 9 цифр, и что мой результат чрезвычайно редок.

Летом 2005 года Нил Смит, профессор лингвистики из Университетского колледжа Лондона, провел эксперимент, в котором проверялось, как я воспринимаю различные конструкции предложений. Предложения содержали то, что лингвисты называют металингвистическим отрицанием – то есть, отрицание, основанное не на отдельных словах, а на структуре предложения. Например, если большинству людей показать предложение «Джон не высокий, он настоящий гигант», они легко поймут его смысл: Джон высок настолько, что его нельзя назвать просто высоким. Однако, я понял эту разницу лишь тогда, когда мне ее подробно объяснили. Эксперимент показал, что такие предложения кажутся мне противоречивыми и слишком сложными для анализа. Это распространенная проблема для людей с аутизмом из-за особенностей нашего понимания и буквальности мышления.

Есть и еще один способ, которым я надеюсь в будущем помочь другим – это развитие альтернативных способов обучения. Визуальные средства обучения могут оказаться полезны не только для тех, кто находится в спектре, но и для многих «нейротипичных» учащихся. Например, при изучении грамматики можно использовать разные цвета, чтобы обозначать разные части речи – существительное, глагол, прилагательное и т. д. Это эффективно и просто. Точно так же, в языковых курсах, которые я пишу для своего сайта, новые слова записываются буквами разного размера, что придает каждому слову уникальный вид. Редко встречающиеся буквы (например, q, w, x и z) написаны мелким шрифтом, буквы средней частоты (b, c, f, h) – стандартным размером, а часто встречающиеся (гласные и такие согласные, как l, r, s и t) – самым крупным. Например, немецкое слово zerquetschen («раздавить») записывается как zerquetschen, французское слово vieux («старый») – как vieux, а испанское conozco («я знаю») – как conozco.

В том, что касается личной жизни, мои стремления очень просты: продолжать трудиться над отношениями с Нилом, развивать навыки общения и день за днем учиться на ошибках. Я также надеюсь, что стану еще ближе к семье и друзьям, и что благодаря этой книге они узнают и поймут меня чуточку лучше.

Я до сих помню, как однажды, еще подростком лежал на полу своей комнаты и смотрел в потолок. Я пытался вообразить себе вселенную, чтобы понять, что означает «всё». Я представлял, что путешествую за границы сущего и заглядываю за них, не зная, что там найду. В какой-то момент я почувствовал, что мне становится плохо, а сердце лихорадочно бьется в груди, потому что именно тогда я впервые осознал, что мысль и логика имеют пределы. Это напугало меня, и мне понадобилось немало времени, чтобы смириться с этим пониманием.

Многие удивляются, узнав, что я христианин. Людям кажется, что аутисту вера в Бога и духовность недоступны или, по крайней мере, доступны с трудом. Конечно, это правда, что синдром Аспергера вызывает у меня проблемы с эмпатией или абстрактным мышлением, но это не мешает мне задумываться о глубоких вопросах, касающихся жизни, смерти, любви и людских отношений. На самом деле, религия и духовные убеждения помогают многим людям с аутизмом. Например, в религиях большое внимание уделяется ритуалам, и это полезно для людей с РАС, которым нужна стабильность и постоянство. В одной из глав своей автобиографии под названием «Лестница в небо: религия и вера», Темпл Грандин – аутист, писательница и профессор животноводческих наук – описывает свое понимание Бога как упорядочивающей силы вселенной. Грандин долгое время занималась вопросами работы скотобоен и создания гуманных условий для домашнего скота. Именно тогда у нее возникло чувство, что в смерти есть нечто сакральное, и именно это стало почвой для ее религиозных убеждений.

Как и в случае многих людей с аутизмом, моя религиозность имеет скорее интеллектуальную основу, чем социальную или эмоциональную. Когда я учился в школе, меня не интересовало религиоведение. Я не думал, что Бог существует или что религия может как-то помочь людям. Дело в том, что Бог не был для меня чем-то, что я мог увидеть, услышать или почувствовать, а доводы в пользу религии, которые я читал и слышал, казались мне бессмысленными. Поворотный момент настал, когда я наткнулся на работы Г. К. Честертона, английского писателя и журналиста начала 20 века, который много писал о своих христианских воззрениях.

Честертон был выдающимся человеком. В школе учителя говорили, что он «витает в облаках» и «не от мира сего», а будучи подростком, он с друзьями организовал дискуссионный клуб, где готов был часами обсуждать какую-либо идею. Однажды он и его брат Сесил спорили в течение восемнадцати часов тринадцати минут. Он мог по памяти цитировать целые главы из Диккенса и других авторов и помнил сюжет всех 10 000 тысяч романов, которые рецензировал, пока работал в издательстве. Его секретари говорили, что он мог диктовать вслух одно эссе и одновременно писать на бумаге другое, уже на иную тему. При этом он легко мог заблудиться на улице, будучи всецело поглощен своими мыслями. Иногда ему приходилось писать телеграмму жене, чтобы она нашла его и помогла дойти домой. Он испытывал восхищение перед самыми обыденными вещами и в одном из писем жене писал следующее: «Не думаю, что кто-либо еще находит такое удовольствие в сути вещей, как я. Восхитительная мокрость воды, огненность огня, стальность стали и неописуемая грязность грязи – все это приводит меня в полный восторг». Возможно, Честертон тоже был высокофункциональным аутистом. По крайней мере, читая о его мыслях и переживаниях, я всегда ощущал с ним родство.

Книги Честертона, которые я читал в подростковом возрасте, помогли мне прийти к интеллектуальному пониманию Бога и христианства. Идея Божественной Троицы, объединенной отношениями живой любви, была тем, что я мог себе представить, и тем, что имело для меня смысл. Также меня восхищала мысль о Боговоплощении – о том, что Бог явил себя миру в физической форме Иисуса Христа. Но даже при этом, лишь в 23 года я решил записаться на курсы при местной церкви, направленные на изучение основ христианства. Каждую неделю я приходил на собрание и засыпал вопросами членов своей группы. Меня не интересовали молитвы или духовные переживания других – я хотел лишь получить ответы на свои вопросы. К счастью, Честертон ответил на каждый из них в своих книгах. На Рождество 2002 года я принял крещение.

Аутизм иногда мешает мне понимать, что думают или чувствуют другие люди в какой-либо ситуации. По этой причине, мои моральные ценности в большей степени основаны не на способности «поставить себя на место другого», а на идеях, которые для меня логичны, понятны и были мной тщательно обдуманы. Я знаю, что должен относиться к каждому человеку с добром и уважением, потому что верю, что каждый человек уникален и создан по образу Божию.

Я довольно редко посещаю церковь, потому что иногда мне становится тяжело от скопления людей вокруг. Однако, в те немногие разы, когда я находился внутри храма, мне было интересно, и я остался под большим впечатлением. Архитектура церквей зачастую сложна и красива, и мне очень нравится ощущение свободного пространства над головой, когда я смотрю на высокие потолки. В детстве я любил слушать, как поются гимны. Музыка действительно помогает мне переживать чувства, которые можно назвать религиозными – чувства единения и возвышенности. Моя любимая песня – «Аве Мария». Каждый раз, когда я ее слышу, меня словно обволакивает потоком музыки.

Я очень люблю библейские истории, например, историю Давида и Голиафа. Во многих из них используется символический и образный язык, который я могу представить в ярких картинках, и это помогает мне понять повествование. В Библии много красивых и вдохновляющих фрагментов, но особенно мне нравится один из Первого послания к Коринфянам: «Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает. А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь, но любовь из них больше».

Говорят, что у всех время от времени бывают идеальные моменты, когда можно испытать ощущение полного покоя и единения – например, когда стоишь на вершине Эйфелевой башни или смотришь на падающую звезду в ночном небе. У меня не много таких моментов, но Нил говорит, что так и должно быть, потому что именно редкость делает их такими особенными. Самый недавний случился в один из выходных прошлым летом, когда я был дома (эти моменты часто происходят, когда я дома). Мы с Нилом только что поужинали тем, что я приготовил, и сидели вместе в гостиной. Внезапно я испытал некое чувство забытья, словно на короткий, но очень ясный миг все мои тревоги и проблемы исчезли. Я повернулся к Нилу и спросил, не ощутил ли он то же самое, и он ответил «да».

Я представляю эти моменты как фрагменты или осколки, рассеянные по всей жизни. Если бы человек мог собрать их и соединить все вместе, у него получился бы идеальный час или даже идеальный день. И я думаю, в тот час или день он оказался бы ближе к разгадке того, что значит быть человеком. Это все равно что на мгновение заглянуть в рай.

==========

Это был заключительный фрагмент книги. Большое спасибо всем, кто читал.