Давно не выкладывала глав из книги Джона Элдера Робисона. Продолжу...
Глава 13
Большой успех
К концу зимы 1978 года моя жизнь пошла на лад. В марте закончился долгий и мрачный период моего одиночества, когда в университете я вдруг встретил Мишку и с удивлением узнал, что теперь она здесь учится. Мы очень долго не общались, но тут же разговорились вновь. Она призналась, что бросила меня, потому что одна подруга рассказала ей мерзкую историю обо мне. Позже выяснилось, что все это неправда, но было уже поздно. Теперь мы оба жалели о потерянном времени.
Той весной мы гуляли по заброшенным железнодорожным путям вокруг Амхерста, собирая ржавые рельсовые «костыли» и стеклянные изоляторы с телеграфных столбов, валявшиеся в траве. Мы говорили о себе, о наших мечтах, обсуждали научную фантастику, электронику, автомобили и мотоциклы. Я снова был влюблен.
читать дальшеДва месяца спустя произошло еще одно важное событие – я получил работу в крупной звукозаписывающей компании. Они имели дело с настоящим оборудованием – таким, какое используют на стадионах, а не в барах.
Меня наняла “Britannia Row Audio” – компания, которую организовали “Pink Floyd”, чтобы сдавать в аренду свое концертное оборудование в свободное от гастролей время. В США компанию называли просто «Бритро». Руководил ею Мик Ключински, англичанин, проработавший с “Pink Floyd” много лет. Я познакомился с Миком, когда он оказался в Амхерсте – ставил звук на весеннем университетском концерте. Должна была играть группа “Sha Na Na”, но усилители у них ломались один за другим. Я сразу понял, что дела у них плохи, когда зашел в зал во время саундчека.
– Я смотрю, у вас проблемы с усилителями? – спросил я.
«Может быть, это мой шанс.»
– Еще какие проблемы. Меня зовут Мик, а это Сет. А ты кто?
Мик оказался пухлым коротышкой с сильным британским акцентом.
– Я отвечаю за основную систему, – продолжал он, – а Сет за мониторы.
Основная звуковая система – это та, через которую звук идет в зал. Все эти башни колонок по бокам сцены. Динамики мониторной системы обращены внутрь сцены – чтобы музыканты слышали самих себя сквозь шум усилителей и всего прочего.
– Меня зовут Джон Робисон, я инженер. Я хорошо разбираюсь в усилителях.
Хотелось надеяться, что это прозвучало внушительно.
К тому же, это было правдой. У них стояли усилители “Phase Linear” – тогда это была одна из двух ведущих фирм (второй была “Crown”), выпускавших большие усилители для крупных звуковых систем. Несколько раз я чинил такие для местных музыкантов. У них было неприятное свойство взрываться, если играть слишком громко. Но до этого я встречал лишь системы с одним-двумя усилителями. У этих же парней была целая гора – беглым взглядом я заметил штук двадцать, не меньше. Ничего подобного я раньше не видел, и поэтому был просто потрясен.
– Ну, что ж, взгляните на них, мистер инженер, – Мик пригласил меня на сцену и повел туда, где высились стойки со вспомогательной электроникой. Я в жизни не видел столько оборудования в одном месте, но не подал виду.
Я попросил отвертку, и мне вручили целый набор “Xcelite”. В то время это был все равно что «роллс-ройс» среди инструментов. У меня были один-два отдельных инструмента, но целый комплект считался настоящей роскошью. Я осмотрел панель предохранителей. Полетели предохранители постоянного тока, даже стекло почернело. Короткое замыкание, значит. Выходные транзисторы тоже были сожжены напрочь. Я мог все это починить, но не здесь. Нужна была мастерская.
– А вы откуда приехали? – спросил я.
– Из Британии, – ответил Мик. – Мы только что открыли филиал здесь в Штатах. На Лонг-Айленде.
Все британские музыканты, с которыми мне доводилось общаться, никогда не говорили, что они из Англии. Они всегда были «из Британии».
– «Флойды» отправили меня сюда заправлять всем этим, – сказал Мик. – А мистер Голдман, – он указал на Сета, – моя правая рука.
– Я могу починить эти усилители, но мне нужно место, чтобы их разобрать. У вас есть где расположиться?
Оказалось, что на Лонг-Айленде у них огромная радиостудия. Мы договорились, что я подъеду на следующей неделе. В назначенный день я погрузил свои инструменты в машину и отправился в Нью-Йорк. На Лонг-Айленде я никогда раньше не был. Мне было немного не по себе. Что если я не справлюсь?
Я остановился перед невзрачным зданием в небольшом переулке – одним из сотни таких же. Туда ли я вообще приехал? Никаких опознавательных знаков на доме не было, что находилось внутри – непонятно.
Я позвонил в дверь, и мне открыл Сет. Я перешагнул порог и оказался в вестибюле, переходящем в огромную студию. Пол был заставлен звуковым и осветительным оборудованием, вдоль одной из стен громоздились колонки.
– Ну, у вас тут и аппаратуры, – сказал я.
– Здесь половина флойдовской системы, плюс кое-что мы сами добавили, – ответил Сет. – У «Флойдов» сама большая концертная система в мире, знаешь ли.
Точно так же, как они были «из Британии», они работали «на Флойдов». Только непосвященные говорили «Пинк Флойд». Даже с моими ограниченными навыками общения я очень быстро это понял. Я понятия не имел, что у «Флойдов» самая большая система, но кивнул с видом знатока.
– Ну, так где ваши усилители? – спросил я. Мне не терпелось проявить себя.
Сет провел меня в подсобное помещение с окнами в потолке и длинной скамьей вдоль стены. У другой стены высилась груда усилителей – не меньше полусотни. Шириной эта гора была футов десять, а высотой больше моего роста.
– Что, и все они сломаны?!
Не может этого быть. Я ожидал, что их тут будет пара штук, но никак не целый вагон.
– Ну да, – сказал Сет. – Развлекайся.
И с этими словами ушел к себе в студию.
Мне понадобилось три дня, несколько походов в магазин запчастей и две срочных доставки из компании “Phase Linear”, но я починил все усилители кроме двух. А те два разобрал на детали. Когда я все закончил, мы перетащили усилители в студию и стали подключать их по очереди. Сет выкручивал мощность на максимум и ставил записи Judas Priest и Roxy Music, которые сделал во время предыдущих гастролей.
Все пятьдесят два усилителя прошли испытание.
– С ума сойти, – подытожил Мик.
Меня переполняла гордость. Я впервые выполнял работу таких масштабов и с такой скоростью. Но на этом дело не закончилось. У них была целая свалка нерабочего оборудования. А еще у них были идеи.
– Сейчас мы используем трехканальную систему, а нам хотелось бы пятиканальную. Ни у кого такой нет на концертах. Как думаешь, сможешь сделать пятиканальный кроссовер?
– Конечно, – сказал я уверенным тоном. И поехал домой обдумывать эту идею.
Я поделился своим планом с Мишкой.
– Что такое пятиканальный кроссовер? – спросила она.
– Он разделяет звук на пять полос. Нижние басы, звук от бас-гитар, идут на самые большие динамики. Верхние басы – нижний диапазон обычных гитар и клавишных – на динамики чуть меньше. Потом отдельно идут нижние средние, в основном, это голос. Потом верхние средние – саксофоны и прочие духовые. И, наконец, самые верхи, хай-хэты и другие тарелки, идут на специальные высокочастотные динамики.
– Ясно, – сказала она. Я не был уверен, действительно она поняла или просто поддакивала мне.
Я разработал конструкцию, а Мишка изготовила платы. Кислоту для протравки схем мы налили в пластиковый поддон, который поставили в кухонную раковину, а собирали все прямо на обеденном столе. Удивительно, но у нас все получилось. Я погрузил готовое устройство в машину и отправился в Нью-Джерси. По пути я вдруг задумался о том, какой долгий путь мы прошли – всего несколько лет назад мы чинили допотопные проигрыватели для лингафонного кабинета в школе.
Когда я подъехал к концертному залу в Нью-Джерси, Сет меня уже ждал.
– Опаздываешь. Где тебя черти носят? – сказал он. – Надеюсь, твоя штуковина работает. Замены у нас нет.
Он явно нервничал. Я понял, что репетиции не будет. Мы просто все подключим и начнем концерт. «А вдруг не заработает?» Меня мучило напряжение и тревога. Я напомнил себе, что за пять минут до погрузки в машину все работало, как надо – я проверял.
Мы подключили систему, и первым, что я услышал, был саксофон в песне “Baker Street” Джерри Рафферти.
– Вот это звук, – поразился Сет. – Как чисто, а? Ты только послушай.
Я никогда не слышал ничего подобного. Действительно звук был чистейший. Я и сам был поражен.
Тем вечером я смотрел, как Meat Loaf выступает перед битком набитым залом. В середине концерта ко мне подошел его менеджер и сказал:
– Классный звук вы сегодня поставили, парни. Красота!
Я улыбнулся. Идея с пятиканальной системой сработала на ура.
С тех пор «Бритро» постоянно подкидывало мне работу. Казалось, их аудиосистемы были просто повсюду. Каждый раз, как я приезжал в Лонг-Айленд-Сити, они занимались чьи-нибудь гастролями – и всякий раз использовали аппаратуру, которую я конструировал, ремонтировал, собирал или каким-то образом улучшал. Исполнители были самые разные – Фиби Сноу, “Judas Priest”, “Talking Heads”, “Blondie”.
А я был звукоинженером.
К лету 1978 года «Бритро» могли обеспечить аппаратурой несколько туров одновременно. Тем августом они позвонили мне насчет системы, которую мы собрали для группы под названием “April Wine”. Похоже, у них возникли проблемы с басами – они сожгли штук тридцать низкочастотных динамиков. Меня попросили съездить на место гастролей и разобраться, в чем дело.
– Ладно, но я возьму с собой свою девушку. Я обещал, что проведу выходные с ней.
– Бери, – сказал Сет. – Завтра мы за вами заедем.
Я позвонил Мишке и сказал:
– Собирайся, завтра мы поедем в тур с группой “April Wine”.
– Кто это такие? – спросила она.
– Ну, у них еще есть альбом “First Glance”, – ответил я. Кто-то называл “April Wine” канадскими “Rolling Stones”, но в Штатах они не были известны.
На следующий день к дому подъехал зеленый «универсал», в котором был один из нью-йоркских сотрудников «Бритро» и незнакомый мне британец. Нам с Мишкой едва хватило места, чтобы влезть самим и положить мои инструменты – машина была под завязку набита коробками с аппаратурой. Наконец, мы тронулись с места. За рулем сидел британец Найджел – оказалось, что он тот еще лихач. Когда мы выехали на трассу I-91, он обернулся ко мне и сказал:
– Я учился в школе для водителей «роллс-ройсов». Там меня научили, как надо водить. И вообще, мы чертовски спешим. Нас ждут к завтрашнему концерту.
Когда Массачусетс остался позади, стрелка спидометра ушла далеко за сотню. На такой скорости каждый изгиб дороги казался крутым поворотом. До границы мы добрались в рекордно короткое время. Когда мы подъехали к посту, таможенник заглянул внутрь машины. Она была заполнена коробками с надписью «Пинк Флойд – Лондон».
– Никак «Пинк Флойд» с собой везете, а? – спросил он.
– Ага, засушили и упаковали, – ответил Найджел.
Удивительно, но таможенник расхохотался и пропустил нас. Мы остановились поужинать в маленьком французском ресторанчике на окраине Монреаля, и это был один из лучших ужинов в моей жизни. Британец передал руль товарищу, и мы поехали дальше, уже в ночной темноте. Было часа три ночи, когда мы догнали гастрольные трейлеры April Wine. Группа ездила по восточной части Канады и играла на хоккейных стадионах – только они и могли вместить всю толпу зрителей. Найджел минут десять барабанил кулаком в дверь, прежде чем нас впустили.
Мы с Мишкой выбрались из машины, стряхивая с себя остатки сна, и принялись за дело. К рассвету мы поменяли половину сгоревших колонок – для концерта этого хватит. А потом отправились досыпать в мотель.
Всю следующую неделю мы колесили по Канаде и чинили в пути аппаратуру. Найджел сгонял на своей машине в город и привез еще партию колонок и запчастей, чтобы мы могли завершить работу. К 12 августа, за день до моего дня рождения, мы достигли восточного берега Канады – залива Фанди – и тем же вечером отправились на пароме в город Сент-Джонс на острове Ньюфаундленд. Путешествие заняло всю ночь. Мишка и я встретили мой двадцать первый день рождения на верхней палубе парома, устроившись за дымовой трубой. Меня ждала ответственная работа, корабль мягко покачивался, светили звезды, дул соленый ветер – все это казалось сказкой.
Я не мог представить себе лучшей жизни. Я даже почти забыл о своей полоумной семейке, оставшейся дома. Мне хотелось путешествовать так всю жизнь.
Глава 13
Большой успех
К концу зимы 1978 года моя жизнь пошла на лад. В марте закончился долгий и мрачный период моего одиночества, когда в университете я вдруг встретил Мишку и с удивлением узнал, что теперь она здесь учится. Мы очень долго не общались, но тут же разговорились вновь. Она призналась, что бросила меня, потому что одна подруга рассказала ей мерзкую историю обо мне. Позже выяснилось, что все это неправда, но было уже поздно. Теперь мы оба жалели о потерянном времени.
Той весной мы гуляли по заброшенным железнодорожным путям вокруг Амхерста, собирая ржавые рельсовые «костыли» и стеклянные изоляторы с телеграфных столбов, валявшиеся в траве. Мы говорили о себе, о наших мечтах, обсуждали научную фантастику, электронику, автомобили и мотоциклы. Я снова был влюблен.
читать дальшеДва месяца спустя произошло еще одно важное событие – я получил работу в крупной звукозаписывающей компании. Они имели дело с настоящим оборудованием – таким, какое используют на стадионах, а не в барах.
Меня наняла “Britannia Row Audio” – компания, которую организовали “Pink Floyd”, чтобы сдавать в аренду свое концертное оборудование в свободное от гастролей время. В США компанию называли просто «Бритро». Руководил ею Мик Ключински, англичанин, проработавший с “Pink Floyd” много лет. Я познакомился с Миком, когда он оказался в Амхерсте – ставил звук на весеннем университетском концерте. Должна была играть группа “Sha Na Na”, но усилители у них ломались один за другим. Я сразу понял, что дела у них плохи, когда зашел в зал во время саундчека.
– Я смотрю, у вас проблемы с усилителями? – спросил я.
«Может быть, это мой шанс.»
– Еще какие проблемы. Меня зовут Мик, а это Сет. А ты кто?
Мик оказался пухлым коротышкой с сильным британским акцентом.
– Я отвечаю за основную систему, – продолжал он, – а Сет за мониторы.
Основная звуковая система – это та, через которую звук идет в зал. Все эти башни колонок по бокам сцены. Динамики мониторной системы обращены внутрь сцены – чтобы музыканты слышали самих себя сквозь шум усилителей и всего прочего.
– Меня зовут Джон Робисон, я инженер. Я хорошо разбираюсь в усилителях.
Хотелось надеяться, что это прозвучало внушительно.
К тому же, это было правдой. У них стояли усилители “Phase Linear” – тогда это была одна из двух ведущих фирм (второй была “Crown”), выпускавших большие усилители для крупных звуковых систем. Несколько раз я чинил такие для местных музыкантов. У них было неприятное свойство взрываться, если играть слишком громко. Но до этого я встречал лишь системы с одним-двумя усилителями. У этих же парней была целая гора – беглым взглядом я заметил штук двадцать, не меньше. Ничего подобного я раньше не видел, и поэтому был просто потрясен.
– Ну, что ж, взгляните на них, мистер инженер, – Мик пригласил меня на сцену и повел туда, где высились стойки со вспомогательной электроникой. Я в жизни не видел столько оборудования в одном месте, но не подал виду.
Я попросил отвертку, и мне вручили целый набор “Xcelite”. В то время это был все равно что «роллс-ройс» среди инструментов. У меня были один-два отдельных инструмента, но целый комплект считался настоящей роскошью. Я осмотрел панель предохранителей. Полетели предохранители постоянного тока, даже стекло почернело. Короткое замыкание, значит. Выходные транзисторы тоже были сожжены напрочь. Я мог все это починить, но не здесь. Нужна была мастерская.
– А вы откуда приехали? – спросил я.
– Из Британии, – ответил Мик. – Мы только что открыли филиал здесь в Штатах. На Лонг-Айленде.
Все британские музыканты, с которыми мне доводилось общаться, никогда не говорили, что они из Англии. Они всегда были «из Британии».
– «Флойды» отправили меня сюда заправлять всем этим, – сказал Мик. – А мистер Голдман, – он указал на Сета, – моя правая рука.
– Я могу починить эти усилители, но мне нужно место, чтобы их разобрать. У вас есть где расположиться?
Оказалось, что на Лонг-Айленде у них огромная радиостудия. Мы договорились, что я подъеду на следующей неделе. В назначенный день я погрузил свои инструменты в машину и отправился в Нью-Йорк. На Лонг-Айленде я никогда раньше не был. Мне было немного не по себе. Что если я не справлюсь?
Я остановился перед невзрачным зданием в небольшом переулке – одним из сотни таких же. Туда ли я вообще приехал? Никаких опознавательных знаков на доме не было, что находилось внутри – непонятно.
Я позвонил в дверь, и мне открыл Сет. Я перешагнул порог и оказался в вестибюле, переходящем в огромную студию. Пол был заставлен звуковым и осветительным оборудованием, вдоль одной из стен громоздились колонки.
– Ну, у вас тут и аппаратуры, – сказал я.
– Здесь половина флойдовской системы, плюс кое-что мы сами добавили, – ответил Сет. – У «Флойдов» сама большая концертная система в мире, знаешь ли.
Точно так же, как они были «из Британии», они работали «на Флойдов». Только непосвященные говорили «Пинк Флойд». Даже с моими ограниченными навыками общения я очень быстро это понял. Я понятия не имел, что у «Флойдов» самая большая система, но кивнул с видом знатока.
– Ну, так где ваши усилители? – спросил я. Мне не терпелось проявить себя.
Сет провел меня в подсобное помещение с окнами в потолке и длинной скамьей вдоль стены. У другой стены высилась груда усилителей – не меньше полусотни. Шириной эта гора была футов десять, а высотой больше моего роста.
– Что, и все они сломаны?!
Не может этого быть. Я ожидал, что их тут будет пара штук, но никак не целый вагон.
– Ну да, – сказал Сет. – Развлекайся.
И с этими словами ушел к себе в студию.
Мне понадобилось три дня, несколько походов в магазин запчастей и две срочных доставки из компании “Phase Linear”, но я починил все усилители кроме двух. А те два разобрал на детали. Когда я все закончил, мы перетащили усилители в студию и стали подключать их по очереди. Сет выкручивал мощность на максимум и ставил записи Judas Priest и Roxy Music, которые сделал во время предыдущих гастролей.
Все пятьдесят два усилителя прошли испытание.
– С ума сойти, – подытожил Мик.
Меня переполняла гордость. Я впервые выполнял работу таких масштабов и с такой скоростью. Но на этом дело не закончилось. У них была целая свалка нерабочего оборудования. А еще у них были идеи.
– Сейчас мы используем трехканальную систему, а нам хотелось бы пятиканальную. Ни у кого такой нет на концертах. Как думаешь, сможешь сделать пятиканальный кроссовер?
– Конечно, – сказал я уверенным тоном. И поехал домой обдумывать эту идею.
Я поделился своим планом с Мишкой.
– Что такое пятиканальный кроссовер? – спросила она.
– Он разделяет звук на пять полос. Нижние басы, звук от бас-гитар, идут на самые большие динамики. Верхние басы – нижний диапазон обычных гитар и клавишных – на динамики чуть меньше. Потом отдельно идут нижние средние, в основном, это голос. Потом верхние средние – саксофоны и прочие духовые. И, наконец, самые верхи, хай-хэты и другие тарелки, идут на специальные высокочастотные динамики.
– Ясно, – сказала она. Я не был уверен, действительно она поняла или просто поддакивала мне.
Я разработал конструкцию, а Мишка изготовила платы. Кислоту для протравки схем мы налили в пластиковый поддон, который поставили в кухонную раковину, а собирали все прямо на обеденном столе. Удивительно, но у нас все получилось. Я погрузил готовое устройство в машину и отправился в Нью-Джерси. По пути я вдруг задумался о том, какой долгий путь мы прошли – всего несколько лет назад мы чинили допотопные проигрыватели для лингафонного кабинета в школе.
Когда я подъехал к концертному залу в Нью-Джерси, Сет меня уже ждал.
– Опаздываешь. Где тебя черти носят? – сказал он. – Надеюсь, твоя штуковина работает. Замены у нас нет.
Он явно нервничал. Я понял, что репетиции не будет. Мы просто все подключим и начнем концерт. «А вдруг не заработает?» Меня мучило напряжение и тревога. Я напомнил себе, что за пять минут до погрузки в машину все работало, как надо – я проверял.
Мы подключили систему, и первым, что я услышал, был саксофон в песне “Baker Street” Джерри Рафферти.
– Вот это звук, – поразился Сет. – Как чисто, а? Ты только послушай.
Я никогда не слышал ничего подобного. Действительно звук был чистейший. Я и сам был поражен.
Тем вечером я смотрел, как Meat Loaf выступает перед битком набитым залом. В середине концерта ко мне подошел его менеджер и сказал:
– Классный звук вы сегодня поставили, парни. Красота!
Я улыбнулся. Идея с пятиканальной системой сработала на ура.
С тех пор «Бритро» постоянно подкидывало мне работу. Казалось, их аудиосистемы были просто повсюду. Каждый раз, как я приезжал в Лонг-Айленд-Сити, они занимались чьи-нибудь гастролями – и всякий раз использовали аппаратуру, которую я конструировал, ремонтировал, собирал или каким-то образом улучшал. Исполнители были самые разные – Фиби Сноу, “Judas Priest”, “Talking Heads”, “Blondie”.
А я был звукоинженером.
К лету 1978 года «Бритро» могли обеспечить аппаратурой несколько туров одновременно. Тем августом они позвонили мне насчет системы, которую мы собрали для группы под названием “April Wine”. Похоже, у них возникли проблемы с басами – они сожгли штук тридцать низкочастотных динамиков. Меня попросили съездить на место гастролей и разобраться, в чем дело.
– Ладно, но я возьму с собой свою девушку. Я обещал, что проведу выходные с ней.
– Бери, – сказал Сет. – Завтра мы за вами заедем.
Я позвонил Мишке и сказал:
– Собирайся, завтра мы поедем в тур с группой “April Wine”.
– Кто это такие? – спросила она.
– Ну, у них еще есть альбом “First Glance”, – ответил я. Кто-то называл “April Wine” канадскими “Rolling Stones”, но в Штатах они не были известны.
На следующий день к дому подъехал зеленый «универсал», в котором был один из нью-йоркских сотрудников «Бритро» и незнакомый мне британец. Нам с Мишкой едва хватило места, чтобы влезть самим и положить мои инструменты – машина была под завязку набита коробками с аппаратурой. Наконец, мы тронулись с места. За рулем сидел британец Найджел – оказалось, что он тот еще лихач. Когда мы выехали на трассу I-91, он обернулся ко мне и сказал:
– Я учился в школе для водителей «роллс-ройсов». Там меня научили, как надо водить. И вообще, мы чертовски спешим. Нас ждут к завтрашнему концерту.
Когда Массачусетс остался позади, стрелка спидометра ушла далеко за сотню. На такой скорости каждый изгиб дороги казался крутым поворотом. До границы мы добрались в рекордно короткое время. Когда мы подъехали к посту, таможенник заглянул внутрь машины. Она была заполнена коробками с надписью «Пинк Флойд – Лондон».
– Никак «Пинк Флойд» с собой везете, а? – спросил он.
– Ага, засушили и упаковали, – ответил Найджел.
Удивительно, но таможенник расхохотался и пропустил нас. Мы остановились поужинать в маленьком французском ресторанчике на окраине Монреаля, и это был один из лучших ужинов в моей жизни. Британец передал руль товарищу, и мы поехали дальше, уже в ночной темноте. Было часа три ночи, когда мы догнали гастрольные трейлеры April Wine. Группа ездила по восточной части Канады и играла на хоккейных стадионах – только они и могли вместить всю толпу зрителей. Найджел минут десять барабанил кулаком в дверь, прежде чем нас впустили.
Мы с Мишкой выбрались из машины, стряхивая с себя остатки сна, и принялись за дело. К рассвету мы поменяли половину сгоревших колонок – для концерта этого хватит. А потом отправились досыпать в мотель.
Всю следующую неделю мы колесили по Канаде и чинили в пути аппаратуру. Найджел сгонял на своей машине в город и привез еще партию колонок и запчастей, чтобы мы могли завершить работу. К 12 августа, за день до моего дня рождения, мы достигли восточного берега Канады – залива Фанди – и тем же вечером отправились на пароме в город Сент-Джонс на острове Ньюфаундленд. Путешествие заняло всю ночь. Мишка и я встретили мой двадцать первый день рождения на верхней палубе парома, устроившись за дымовой трубой. Меня ждала ответственная работа, корабль мягко покачивался, светили звезды, дул соленый ветер – все это казалось сказкой.
Я не мог представить себе лучшей жизни. Я даже почти забыл о своей полоумной семейке, оставшейся дома. Мне хотелось путешествовать так всю жизнь.
@темы: переводы, look me in the eye, СА