Глава 8
Я влюбился
Прощаться всегда нелегко, особенно со страной, которая, как Литва, за прошедший год стала мне вторым домом. В июле, в середине лета, я последний раз проделал путь от квартиры до центра. Люда и другие волонтеры собрались в классе, чтобы проводить меня. Я каждого поблагодарил по-литовски за помощь и доброту ко мне. На прощание Люда подарила мне иллюстрированный дневник в кожаном переплете и пожелала мне заполнить его новыми идеями и будущими приключениями. Уезжать было грустно, но в глубине души я знал, что достиг в Литве всего, что мог как в личном, так и в профессиональном смысле, и теперь пора двигаться дальше.
читать дальшеПолет домой до Лондона казался бесконечным. Часть времени я скоротал, перечитывая письмо, которое пришло от родителей неделю назад. Вскоре после того, как я уехал в Литву, отец узнал, что поблизости доступен для съема большой недавно построенный дом. Фактически, это были два дома, объединенные в один, с шестью спальнями и двумя ванными. Для моей семьи этот дом был подарком с небес, и вскоре они туда переехали. Именно по этому новому адресу я теперь и возвращался. К письму прилагалась фотография дома и указания, как до него добраться.
В аэропорту меня встречал мой друг Рехан. Мы обменивались открытками все то время, что я был в отъезде, но тем радостнее было наконец-то увидеть его вживую. Как и раньше, многие годы назад, Рехан взял на себя роль моего проводника по лабиринту метрополитена. Пока мы ехали в вагоне, он терпеливо слушал мои истории о времени, проведенном в Каунасе, и рассматривал фотографии разных мест и людей, которых я повидал. Через некоторое время он быстро встал и сказал, что мы подъезжаем к моей станции. Я только успел подхватить сумки и поблагодарить его за компанию. Едва я шагнул на платформу и обернулся, как поезд тронулся с места и стремительно скрылся в темноте тоннеля.
Район снаружи был совершенно мне незнаком. Я долго шел пешком, пока не понял, что заблудился: я оказался совсем не на той улице, что родители указали в письме. Возможно, я где-то не туда свернул. Нервничая, я спросил дорогу у прохожего. «Пройдите прямо и сверните направо на следующем повороте», – сказал он. Когда я увидел нужное мне название, то вдруг подумал – как странно, что мне пришлось искать улицу, где стоит дом моей собственной семьи.
Семья была безумно рада меня видеть, и мы еще не один час делились друг с другом новостями. Кто-то из моих братьев и сестер сказал, что у меня появился небольшой акцент. Наверное, неудивительно, если учесть, как долго меня не было, и все это время я больше говорил по-литовски, чем по-английски. Мама показала мне дом и мою новую комнату, которая находилась в дальней стороне дома, подальше от дороги, и была самой тихой из всех. Комната казалась маленькой, особенно после литовской квартиры, но, помимо кровати, в ней хватало места для стола, стула и небольшого телевизора. Мне нравилась новизна моей комнаты: она воплощала мое чувство, что возвращение в Великобританию было шагом вперед, а не назад. Это было новое начало.
Мне потребовалось время, чтобы заново привыкнуть к домашней обстановке. Пока я жил один, я по-настоящему ощущал себя независимым, мне нравилось контролировать обстановку, не вынуждая себя мириться с шумом или непредсказуемостью других людей. Поначалу мне было сложно привыкнуть к тому, что братья и сестры то бегали туда-сюда по лестнице, то спорили о чем-то друг с другом. Мама попросила каждого из них уважать мою потребность в тишине, и большую часть времени они старались.
Опыт жизни за границей несомненно изменил меня. Во-первых, я очень многое узнал о самом себе. Теперь я гораздо яснее видел, как мои отличия влияли на мою повседневную жизнь, особенно на отношения с людьми. Я постепенно начал понимать, что дружба – это тонкий и постепенный процесс, который нельзя торопить, а нужно позволить ему развиваться естественно. Я представлял дружбу как бабочку, одновременно прекрасную и хрупкую. Она должна порхать в воздухе, а любая попытка ее схватить только ее погубит. Я вспоминал, как раньше, в школе, я упускал возможность подружиться с кем-то, потому что, не имея социального инстинкта, чересчур старался и производил совершенно неверное впечатление.
Литва позволила мне взглянуть на себя со стороны и примириться со своими отличиями, показав, что быть другим необязательно плохо. Как иностранец, я мог преподавать английский своим литовским ученикам и рассказывать им о жизни в Британии. В Каунасе то, что я не такой, как все, было моим преимуществом и давало возможность помочь кому-то еще.
Кроме того, у меня накопилась база самого разнообразного опыта, который я мог использовать в различных ситуациях в будущем. Это укрепило мою уверенность в том, что я справлюсь с тем, что приготовила мне жизнь. Будущее уже не казалось мне пугающим. В своей крошечной новой спальне я чувствовал себя свободнее, чем когда-либо.
Как волонтеру, выполнившему контракт, мне полагалось «выходное пособие» при условии, что я напишу отчет о своем пребывании в Литве и о том, чему там научился. Я отослал все формы и стал ждать. Тем временем, я стал подрабатывать репетитором, помогая местным детям с чтением, письмом и арифметикой. Через несколько месяцев, в начале 2000 года, я наконец получил деньги. Их как раз хватило на то, чтобы купить компьютер: это была моя давняя мечта и первый компьютер в моей семье. Когда его доставили, мне понадобилось некоторое время, чтобы, совместно с отцом и братьями, собрать его и заставить работать. Я впервые смог выйти в интернет и был восхищен количеством информации, доступной буквально по щелчку мыши: сетевые энциклопедии, словари, перечни фактов, математические и словесные головоломки – там было все, что угодно. А еще были форумы и чаты.
Есть в общении по интернету что-то радостное и обнадеживающее для людей аутистического спектра. К примеру, когда вы общаетесь в чате или по электронной почте, вам не нужно знать, как начать разговор, когда нужно улыбнуться, или что означает тот или иной жест. Не нужно думать о зрительном контакте, и каждое слово собеседника легко понять, потому что все написано на экране. Использование «смайликов», например,
и 
, помогает понять, что чувствует собеседник, потому он сам сообщает об этом простым и наглядным способом.
Со своим партнером, Нилом, я познакомился в сети осенью 2000 года. Он работал программистом и, соответственно, каждый день имел дело с компьютерами. Как и я, Нил очень стеснителен, и интернет помог ему познакомиться с новыми людьми и завести друзей. Почти сразу же мы начали ежедневно обмениваться письмами и делиться всем подряд, от названий любимых песен до надежд и планов на будущее. У нас оказалось много общего, и вскоре он предложил обменяться фотографиями и телефонами. Нил был очень красив: высокий, с темными густыми волосами и лучистыми голубыми глазами. Когда мы говорили по телефону, он всегда был чрезвычайно вежлив, терпелив и не возражал брать инициативу в беседе на себя. Он оказался почти моим ровесником (ему было двадцать четыре), а жил и работал в Кенте, недалеко от Лондона. Чем больше я узнавал о нем, тем чаще думал: я нашел свою половину.
Любовь не похожа ни на что. Не существует хорошего или плохого способа влюбиться в кого-то, нет математических формул для счастливой любви и идеальных отношений. Чувства, которых я не испытывал уже много лет, со времен подростковой влюбленности, теперь нахлынули с такой внезапностью и силой, что причиняли боль. Чем бы я ни занимался, я постоянно думал о Ниле и даже с трудом мог есть и спать. Однако, когда в начале 2001 года он спросил меня в письме, не стоит ли нам встретиться, я заколебался. Что, если встреча пройдет неудачно? Что, если я сделаю или скажу что-то не то? Можно ли меня вообще полюбить? Ответа ни на один вопрос я не знал.
Я влюбился
Прощаться всегда нелегко, особенно со страной, которая, как Литва, за прошедший год стала мне вторым домом. В июле, в середине лета, я последний раз проделал путь от квартиры до центра. Люда и другие волонтеры собрались в классе, чтобы проводить меня. Я каждого поблагодарил по-литовски за помощь и доброту ко мне. На прощание Люда подарила мне иллюстрированный дневник в кожаном переплете и пожелала мне заполнить его новыми идеями и будущими приключениями. Уезжать было грустно, но в глубине души я знал, что достиг в Литве всего, что мог как в личном, так и в профессиональном смысле, и теперь пора двигаться дальше.
читать дальшеПолет домой до Лондона казался бесконечным. Часть времени я скоротал, перечитывая письмо, которое пришло от родителей неделю назад. Вскоре после того, как я уехал в Литву, отец узнал, что поблизости доступен для съема большой недавно построенный дом. Фактически, это были два дома, объединенные в один, с шестью спальнями и двумя ванными. Для моей семьи этот дом был подарком с небес, и вскоре они туда переехали. Именно по этому новому адресу я теперь и возвращался. К письму прилагалась фотография дома и указания, как до него добраться.
В аэропорту меня встречал мой друг Рехан. Мы обменивались открытками все то время, что я был в отъезде, но тем радостнее было наконец-то увидеть его вживую. Как и раньше, многие годы назад, Рехан взял на себя роль моего проводника по лабиринту метрополитена. Пока мы ехали в вагоне, он терпеливо слушал мои истории о времени, проведенном в Каунасе, и рассматривал фотографии разных мест и людей, которых я повидал. Через некоторое время он быстро встал и сказал, что мы подъезжаем к моей станции. Я только успел подхватить сумки и поблагодарить его за компанию. Едва я шагнул на платформу и обернулся, как поезд тронулся с места и стремительно скрылся в темноте тоннеля.
Район снаружи был совершенно мне незнаком. Я долго шел пешком, пока не понял, что заблудился: я оказался совсем не на той улице, что родители указали в письме. Возможно, я где-то не туда свернул. Нервничая, я спросил дорогу у прохожего. «Пройдите прямо и сверните направо на следующем повороте», – сказал он. Когда я увидел нужное мне название, то вдруг подумал – как странно, что мне пришлось искать улицу, где стоит дом моей собственной семьи.
Семья была безумно рада меня видеть, и мы еще не один час делились друг с другом новостями. Кто-то из моих братьев и сестер сказал, что у меня появился небольшой акцент. Наверное, неудивительно, если учесть, как долго меня не было, и все это время я больше говорил по-литовски, чем по-английски. Мама показала мне дом и мою новую комнату, которая находилась в дальней стороне дома, подальше от дороги, и была самой тихой из всех. Комната казалась маленькой, особенно после литовской квартиры, но, помимо кровати, в ней хватало места для стола, стула и небольшого телевизора. Мне нравилась новизна моей комнаты: она воплощала мое чувство, что возвращение в Великобританию было шагом вперед, а не назад. Это было новое начало.
Мне потребовалось время, чтобы заново привыкнуть к домашней обстановке. Пока я жил один, я по-настоящему ощущал себя независимым, мне нравилось контролировать обстановку, не вынуждая себя мириться с шумом или непредсказуемостью других людей. Поначалу мне было сложно привыкнуть к тому, что братья и сестры то бегали туда-сюда по лестнице, то спорили о чем-то друг с другом. Мама попросила каждого из них уважать мою потребность в тишине, и большую часть времени они старались.
Опыт жизни за границей несомненно изменил меня. Во-первых, я очень многое узнал о самом себе. Теперь я гораздо яснее видел, как мои отличия влияли на мою повседневную жизнь, особенно на отношения с людьми. Я постепенно начал понимать, что дружба – это тонкий и постепенный процесс, который нельзя торопить, а нужно позволить ему развиваться естественно. Я представлял дружбу как бабочку, одновременно прекрасную и хрупкую. Она должна порхать в воздухе, а любая попытка ее схватить только ее погубит. Я вспоминал, как раньше, в школе, я упускал возможность подружиться с кем-то, потому что, не имея социального инстинкта, чересчур старался и производил совершенно неверное впечатление.
Литва позволила мне взглянуть на себя со стороны и примириться со своими отличиями, показав, что быть другим необязательно плохо. Как иностранец, я мог преподавать английский своим литовским ученикам и рассказывать им о жизни в Британии. В Каунасе то, что я не такой, как все, было моим преимуществом и давало возможность помочь кому-то еще.
Кроме того, у меня накопилась база самого разнообразного опыта, который я мог использовать в различных ситуациях в будущем. Это укрепило мою уверенность в том, что я справлюсь с тем, что приготовила мне жизнь. Будущее уже не казалось мне пугающим. В своей крошечной новой спальне я чувствовал себя свободнее, чем когда-либо.
Как волонтеру, выполнившему контракт, мне полагалось «выходное пособие» при условии, что я напишу отчет о своем пребывании в Литве и о том, чему там научился. Я отослал все формы и стал ждать. Тем временем, я стал подрабатывать репетитором, помогая местным детям с чтением, письмом и арифметикой. Через несколько месяцев, в начале 2000 года, я наконец получил деньги. Их как раз хватило на то, чтобы купить компьютер: это была моя давняя мечта и первый компьютер в моей семье. Когда его доставили, мне понадобилось некоторое время, чтобы, совместно с отцом и братьями, собрать его и заставить работать. Я впервые смог выйти в интернет и был восхищен количеством информации, доступной буквально по щелчку мыши: сетевые энциклопедии, словари, перечни фактов, математические и словесные головоломки – там было все, что угодно. А еще были форумы и чаты.
Есть в общении по интернету что-то радостное и обнадеживающее для людей аутистического спектра. К примеру, когда вы общаетесь в чате или по электронной почте, вам не нужно знать, как начать разговор, когда нужно улыбнуться, или что означает тот или иной жест. Не нужно думать о зрительном контакте, и каждое слово собеседника легко понять, потому что все написано на экране. Использование «смайликов», например,
и , помогает понять, что чувствует собеседник, потому он сам сообщает об этом простым и наглядным способом.Со своим партнером, Нилом, я познакомился в сети осенью 2000 года. Он работал программистом и, соответственно, каждый день имел дело с компьютерами. Как и я, Нил очень стеснителен, и интернет помог ему познакомиться с новыми людьми и завести друзей. Почти сразу же мы начали ежедневно обмениваться письмами и делиться всем подряд, от названий любимых песен до надежд и планов на будущее. У нас оказалось много общего, и вскоре он предложил обменяться фотографиями и телефонами. Нил был очень красив: высокий, с темными густыми волосами и лучистыми голубыми глазами. Когда мы говорили по телефону, он всегда был чрезвычайно вежлив, терпелив и не возражал брать инициативу в беседе на себя. Он оказался почти моим ровесником (ему было двадцать четыре), а жил и работал в Кенте, недалеко от Лондона. Чем больше я узнавал о нем, тем чаще думал: я нашел свою половину.
Любовь не похожа ни на что. Не существует хорошего или плохого способа влюбиться в кого-то, нет математических формул для счастливой любви и идеальных отношений. Чувства, которых я не испытывал уже много лет, со времен подростковой влюбленности, теперь нахлынули с такой внезапностью и силой, что причиняли боль. Чем бы я ни занимался, я постоянно думал о Ниле и даже с трудом мог есть и спать. Однако, когда в начале 2001 года он спросил меня в письме, не стоит ли нам встретиться, я заколебался. Что, если встреча пройдет неудачно? Что, если я сделаю или скажу что-то не то? Можно ли меня вообще полюбить? Ответа ни на один вопрос я не знал.
@темы: переводы, born on a blue day, СА
-
-
01.09.2018 в 23:48-
-
02.09.2018 в 12:07не согласна. Общение в интерете не менее сложно, чем в реале, тем более, что часто под одними и теми же словами люди подразумевают совершенно разное, и если не поставлен смайлик, понять смысл довольно трудно
-
-
03.09.2018 в 22:18elhana, с одной стороны да, в сетевом общении свои сложности. Но мне, например, действительно проще общаться в сети, чем в реале. Нет такого напряжения. И есть возможность подумать над ответом.