Глава 5
О чувстве вины
Один из признаков синдрома Аспергера – проблемы со зрительным контактом. Неуверенный взгляд заставляет нас выглядеть виноватыми. Но дело не только в этом. Думаю, в течение своей жизни мы действительно накапливаем внутри сильное чувство вины.
читать дальшеНам указывают на наши странности и особенности, упрекают в каждой из них раз за разом, начиная с самого детства – родственники, друзья, учителя и все, кто окажется поблизости. Нам ставят в вину непредсказуемое и часто неуправляемое поведение. Даже самых послушных из нас упрекают за неуклюжесть в общении, за то, что мы говорим и делаем что-то не так. И, поскольку мы не знаем, что же делаем не так, в наш разум закрадывается глубокое чувство непонимания, отчуждения и вины, вытесняя нормальные эмоции, которые должен испытывать ребенок.
«У меня было много признаков аутичного поведения. Люди считали, что я намеренно веду себя странно. Я просто ничего не понимала!» (Polly)
«В детстве меня не диагностировали, и моим симптомам никто не придавал значения. Мне всегда велели «прекратить» или «взять себя в руки», когда у меня возникали проблемы с учебой или общением.» (Brandi)
При отсутствии диагноза возникает вакуум – который заполняется домыслами и навешиванием ярлыков.
«Школьные психологи считали, что я «трудный ребенок». Потом меня водили ко многим психиатрам, я проходила много тестов. Меня диагностировали в 12 лет.» (Riley)
Но диагноз не всегда означает, что люди перестанут думать, будто девочка-аспи ведет себя так намеренно. Родственники и окружающие, из невежества, а иногда и ревности, будут обвинять ее в том, что она притворяется, желает привлечь к себе внимание или даже устраивает истерики назло. Если родители поддерживают ребенка, они в результате берут вину на себя и подвергаются критике других членов семьи, которые не хотят потратить хоть какое-то время и разобраться в том, что такое СА.
«Мою дочь диагностировали очень рано. Сколько я помню, моя семья считала, что мы слишком балуем ее, и ее нужно более строго воспитывать. Они не могли понять, почему мы «допускаем» ее истерики и не настаиваем, чтобы она общалась с другими. По мере ее взросления родственники стали относиться к ней иначе. Если раньше в ней видели избалованного ребенка, то теперь считали почти что умственно отсталой. Когда ее двоюродные сестры собирались вместе, они никогда не брали ее в свою компанию. Моя мать боялась ее и не хотела оставаться с ней наедине.» (Deborah)
Когда мальчик непослушно ведет себя на публике – это, разумеется, плохо. Но к девочке требования еще более высоки – она ведь девочка, она должна вести себя прилично.
«Когда у меня случались срывы, родители угрожали, что отправят меня в психушку, если я не перестану.» (Naga Empress)
«Меня часто обвиняли в том, что я говорю или делаю что-то не так. Почти всегда я не могла понять, в чем моя ошибка. Когда я пыталась выяснить, в чем дело, мне отвечали: «Сама знаешь, в чем!» (Elfinia)
Все это может привести к тому, что у нас развивается пожизненный комплекс вины, мы перестаем стремиться к отношениям с людьми, но при этом легко поддаемся внушению. Часто и в детстве, и будучи взрослыми мы изо всех сил стараемся угодить другим, но в результате всегда оказывается, что мы «создаем проблемы». Мы стараемся хорошо себя вести. Мы думаем, что если будем очень хорошими, люди нас полюбят, и все будет хорошо. Я постоянно вижу это по тому, как аспи ведут себя на работе. Они стараются не привлекать к себе внимания и не причинять неудобств, но их все равно в чем-то обвиняют, и они не знают, почему.
Когда начинается взросление, все становится только хуже. Бывает так, что мы начинаем поддаваться тем грехам, в которых нас обвиняют. Если все считают, что от вас одни неприятности, вам уже нечего терять, если вы действительно начнете эти неприятности создавать.
«Я жила в очень враждебной обстановке под постоянным контролем. Все, что я делала, немедленно подвергалось критике. Что бы я ни сделала, все было неправильно. Мне многого не разрешали. Я избегала общения, у меня была избирательная немота, отсутствовал зрительный контакт, речь была тихая и неразборчивая, я раскачивалась из стороны в сторону и не могла усидеть на одном месте. Так как я девочка, аутизм никому не приходил в голову. Сначала все списывалось на стеснительность, потом на половое созревание, потом на трудности взрослой жизни. Мне всегда говорили: «Ты из этого вырастешь.» (Elle)
Разумеется, мы никогда из этого не вырастаем. Одно из ощущений, которое повторялось в течение всей моей жизни – чувство, что я должна быть лучше, должна справляться с работой, с отношениями, с жизнью лучше, чем сейчас. Каждый раз, когда кто-то от меня отказывался – друг, парень, муж, начальник – они всегда говорили: «Ты сильная, ты справишься». Но я не чувствовала себя сильной. Я чувствовала себя невероятно уязвимой и никчемной и просто не могла понять, почему. Я знала, что умна, и знала, что не сумасшедшая – по крайней мере, надеялась на это. Врачи и психологи перечисляли проблемы моего поведения, большинство из которых, как позже стало ясно, были признаками СА: боязнь перемен, эмоциональная незрелость, обсессивное поведение, стремление к контролю, негибкость мышления, депрессия, зацикленность на себе. Но все это звучало не как симптомы, а как недостатки, в которых меня упрекали. Они считали, если я знаю, в чем проблема, то я способна измениться – ведь я же умная. Нужно ли говорить, что у этих психологов я не задерживалась. Я пришла к выводу, что со мной все в порядке, это с другими что-то не так. Какое-то время это срабатывало, пока у меня не появилась дочь. Она подросла, и у нее стали появляться такие же наблюдения на мой счет, плюс некоторые ее собственные – например, что я не умею общаться и вообще странная. Я чувствовала себя невероятно одинокой. Потом я узнала о синдроме Аспергера.
Когда мы узнаём о своем диагнозе благодаря добросовестному врачу или собственным изысканиям, мы несомненно испытываем облегчение и чувство, что мы можем сбросить с себя некое бремя. Однако, это бремя приходится поднимать снова и снова, каждый раз, когда кто-то спрашивает: «Почему ты не можешь просто сделать то-то и то-то?» или когда мы сами видим, что просто не можем. Постоянно возникают новые ситуации, которые вызывают у нас срывы, приступы паники и т. д. От знания о синдроме Аспергера эти проблемы не исчезают и социальные навыки не возникают сами собой. Не все, кого вы встретите, увидят вашу аутичность, и по-прежнему будут мерить ваше поведение нейротипичной меркой.
Чувство вины всегда будет сопровождать нас, в какой-то мере. Большинству из нас, признаём мы это или нет, постоянно приходиться иметь дело с собственным чувством неловкости и стыда – за то, что мы не способны справляться с повседневными вещами, которые легко даются другим женщинам. Сохранить работу или дружбу, поддержать разговор, правильно распорядиться деньгами – большинству из нас это дается с трудом.
Мы испытываем вину и по другой причине. Синдром Аспергера не очевиден и не угрожает здоровью или жизни, как, например, рак или иная тяжелая болезнь, и мы это знаем. Мы выглядим «нормальными» и часто обладаем высоким интеллектом. У кого-то из нас нет проблем с обучением, у кого-то есть, но неявные, например, дислексия. Когда другие велят нам «взять себя в руки», мы сами хотели бы этого, и какая-то часть нашего мозга думает, что мы должны. Но говорить человеку с СА «просто возьми и сделай» – все равно что велеть человеку в инвалидной коляске подняться по лестнице.
У мужчин-аспи немало собственных проблем, но к женщинам общество предъявляет особые требования. От нас хотят, чтобы мы умели держать себя, прекрасно выглядели, обладали хорошими манерами, умели вести беседу и делали несколько дел сразу. Поэтому и ощущаем мы это по-особенному.
О чувстве вины
Один из признаков синдрома Аспергера – проблемы со зрительным контактом. Неуверенный взгляд заставляет нас выглядеть виноватыми. Но дело не только в этом. Думаю, в течение своей жизни мы действительно накапливаем внутри сильное чувство вины.
читать дальшеНам указывают на наши странности и особенности, упрекают в каждой из них раз за разом, начиная с самого детства – родственники, друзья, учителя и все, кто окажется поблизости. Нам ставят в вину непредсказуемое и часто неуправляемое поведение. Даже самых послушных из нас упрекают за неуклюжесть в общении, за то, что мы говорим и делаем что-то не так. И, поскольку мы не знаем, что же делаем не так, в наш разум закрадывается глубокое чувство непонимания, отчуждения и вины, вытесняя нормальные эмоции, которые должен испытывать ребенок.
«У меня было много признаков аутичного поведения. Люди считали, что я намеренно веду себя странно. Я просто ничего не понимала!» (Polly)
«В детстве меня не диагностировали, и моим симптомам никто не придавал значения. Мне всегда велели «прекратить» или «взять себя в руки», когда у меня возникали проблемы с учебой или общением.» (Brandi)
При отсутствии диагноза возникает вакуум – который заполняется домыслами и навешиванием ярлыков.
«Школьные психологи считали, что я «трудный ребенок». Потом меня водили ко многим психиатрам, я проходила много тестов. Меня диагностировали в 12 лет.» (Riley)
Но диагноз не всегда означает, что люди перестанут думать, будто девочка-аспи ведет себя так намеренно. Родственники и окружающие, из невежества, а иногда и ревности, будут обвинять ее в том, что она притворяется, желает привлечь к себе внимание или даже устраивает истерики назло. Если родители поддерживают ребенка, они в результате берут вину на себя и подвергаются критике других членов семьи, которые не хотят потратить хоть какое-то время и разобраться в том, что такое СА.
«Мою дочь диагностировали очень рано. Сколько я помню, моя семья считала, что мы слишком балуем ее, и ее нужно более строго воспитывать. Они не могли понять, почему мы «допускаем» ее истерики и не настаиваем, чтобы она общалась с другими. По мере ее взросления родственники стали относиться к ней иначе. Если раньше в ней видели избалованного ребенка, то теперь считали почти что умственно отсталой. Когда ее двоюродные сестры собирались вместе, они никогда не брали ее в свою компанию. Моя мать боялась ее и не хотела оставаться с ней наедине.» (Deborah)
Когда мальчик непослушно ведет себя на публике – это, разумеется, плохо. Но к девочке требования еще более высоки – она ведь девочка, она должна вести себя прилично.
«Когда у меня случались срывы, родители угрожали, что отправят меня в психушку, если я не перестану.» (Naga Empress)
«Меня часто обвиняли в том, что я говорю или делаю что-то не так. Почти всегда я не могла понять, в чем моя ошибка. Когда я пыталась выяснить, в чем дело, мне отвечали: «Сама знаешь, в чем!» (Elfinia)
Все это может привести к тому, что у нас развивается пожизненный комплекс вины, мы перестаем стремиться к отношениям с людьми, но при этом легко поддаемся внушению. Часто и в детстве, и будучи взрослыми мы изо всех сил стараемся угодить другим, но в результате всегда оказывается, что мы «создаем проблемы». Мы стараемся хорошо себя вести. Мы думаем, что если будем очень хорошими, люди нас полюбят, и все будет хорошо. Я постоянно вижу это по тому, как аспи ведут себя на работе. Они стараются не привлекать к себе внимания и не причинять неудобств, но их все равно в чем-то обвиняют, и они не знают, почему.
Когда начинается взросление, все становится только хуже. Бывает так, что мы начинаем поддаваться тем грехам, в которых нас обвиняют. Если все считают, что от вас одни неприятности, вам уже нечего терять, если вы действительно начнете эти неприятности создавать.
«Я жила в очень враждебной обстановке под постоянным контролем. Все, что я делала, немедленно подвергалось критике. Что бы я ни сделала, все было неправильно. Мне многого не разрешали. Я избегала общения, у меня была избирательная немота, отсутствовал зрительный контакт, речь была тихая и неразборчивая, я раскачивалась из стороны в сторону и не могла усидеть на одном месте. Так как я девочка, аутизм никому не приходил в голову. Сначала все списывалось на стеснительность, потом на половое созревание, потом на трудности взрослой жизни. Мне всегда говорили: «Ты из этого вырастешь.» (Elle)
Разумеется, мы никогда из этого не вырастаем. Одно из ощущений, которое повторялось в течение всей моей жизни – чувство, что я должна быть лучше, должна справляться с работой, с отношениями, с жизнью лучше, чем сейчас. Каждый раз, когда кто-то от меня отказывался – друг, парень, муж, начальник – они всегда говорили: «Ты сильная, ты справишься». Но я не чувствовала себя сильной. Я чувствовала себя невероятно уязвимой и никчемной и просто не могла понять, почему. Я знала, что умна, и знала, что не сумасшедшая – по крайней мере, надеялась на это. Врачи и психологи перечисляли проблемы моего поведения, большинство из которых, как позже стало ясно, были признаками СА: боязнь перемен, эмоциональная незрелость, обсессивное поведение, стремление к контролю, негибкость мышления, депрессия, зацикленность на себе. Но все это звучало не как симптомы, а как недостатки, в которых меня упрекали. Они считали, если я знаю, в чем проблема, то я способна измениться – ведь я же умная. Нужно ли говорить, что у этих психологов я не задерживалась. Я пришла к выводу, что со мной все в порядке, это с другими что-то не так. Какое-то время это срабатывало, пока у меня не появилась дочь. Она подросла, и у нее стали появляться такие же наблюдения на мой счет, плюс некоторые ее собственные – например, что я не умею общаться и вообще странная. Я чувствовала себя невероятно одинокой. Потом я узнала о синдроме Аспергера.
Когда мы узнаём о своем диагнозе благодаря добросовестному врачу или собственным изысканиям, мы несомненно испытываем облегчение и чувство, что мы можем сбросить с себя некое бремя. Однако, это бремя приходится поднимать снова и снова, каждый раз, когда кто-то спрашивает: «Почему ты не можешь просто сделать то-то и то-то?» или когда мы сами видим, что просто не можем. Постоянно возникают новые ситуации, которые вызывают у нас срывы, приступы паники и т. д. От знания о синдроме Аспергера эти проблемы не исчезают и социальные навыки не возникают сами собой. Не все, кого вы встретите, увидят вашу аутичность, и по-прежнему будут мерить ваше поведение нейротипичной меркой.
Чувство вины всегда будет сопровождать нас, в какой-то мере. Большинству из нас, признаём мы это или нет, постоянно приходиться иметь дело с собственным чувством неловкости и стыда – за то, что мы не способны справляться с повседневными вещами, которые легко даются другим женщинам. Сохранить работу или дружбу, поддержать разговор, правильно распорядиться деньгами – большинству из нас это дается с трудом.
Мы испытываем вину и по другой причине. Синдром Аспергера не очевиден и не угрожает здоровью или жизни, как, например, рак или иная тяжелая болезнь, и мы это знаем. Мы выглядим «нормальными» и часто обладаем высоким интеллектом. У кого-то из нас нет проблем с обучением, у кого-то есть, но неявные, например, дислексия. Когда другие велят нам «взять себя в руки», мы сами хотели бы этого, и какая-то часть нашего мозга думает, что мы должны. Но говорить человеку с СА «просто возьми и сделай» – все равно что велеть человеку в инвалидной коляске подняться по лестнице.
У мужчин-аспи немало собственных проблем, но к женщинам общество предъявляет особые требования. От нас хотят, чтобы мы умели держать себя, прекрасно выглядели, обладали хорошими манерами, умели вести беседу и делали несколько дел сразу. Поэтому и ощущаем мы это по-особенному.
@темы: переводы, aspergirls, СА
-
-
19.06.2014 в 20:53Родственники и окружающие, из невежества, а иногда и ревности, будут обвинять ее в том, что она притворяется, желает привлечь к себе внимание или даже устраивает истерики назло. Если родители поддерживают ребенка, они в результате берут вину на себя и подвергаются критике других членов семьи, которые не хотят потратить хоть какое-то время и разобраться в том, что такое СА.
«Меня часто обвиняли в том, что я говорю или делаю что-то не так. Почти всегда я не могла понять, в чем моя ошибка. Когда я пыталась выяснить, в чем дело, мне отвечали: «Сама знаешь, в чем!»
Это все точно обо мне.